• Приглашаем посетить наш сайт
    Радищев (radischev.lit-info.ru)
  • Ерыгин

    1

    Ерыгин, лежа на боку, сгибал и вытягивал ногу. Ее волоса чертили песок.

    Затрещал барабан. Пионеры с пятью флагами возвращались из леса. Ерыгин поленился снова идти в воду и стер с себя песчинки ладонями.

    По лугу бегали мальчишки без курток и швыряли ногами мяч.

    "Физкультура,- подумал Ерыгин,- залог здоровья трудящихся". Базар был большой. Стояла вонища. Китайцы показывали фокусы. На будках висели метрические таблицы.

    - Подайте, граждане, кто сколько может, ежели возможность ваша будет.

    Ерыгин прошелся по рядам - не торгует ли кто-нибудь из безработных.

    Перед лимонадной будкой толпились: товарищ Генералов, мордастый, в новеньком синем костюме с четырьмя значками на лацкане, его жена Фаня Яковлевна и маленькая дочь Красная Пресня. Наслаждались погодой и пили лимонад. Ерыгин поклонился.

    По заросшей ромашками улице медленно брели епископ в парусиновом халате и бархатной шапочке и Кукуиха с парчовой кофтой на руке:

    - Клеопатра - русское имя?

    - Да.

    - А Виктория?

    Пообедав, Ерыгин свернул махорочную папиросу и уселся за газету. Видный германский промышленник г. Вурст изумлен состоянием наших музеев.- Вот вам и варвары!

    В дверях остановилась мать.- Так как же на бухгалтерские? - Ее бумазейное платье с боков было до полу, а спереди, приподнятое животом,- короче.- Бухгалтера прекрасно зарабатывают.

    Ерыгин подпоясался, взял ведра. На него смотрела из окна Любовь Ивановна. В кисейной кофте, она одной рукой ощупывала закрученный над лбом волосяной окоп, другою с грацией вертела пион.

    Против колодца, прищурившись, глядела крохотными глазками белогрудая кассирша Коровина в голубом капоте.

    - Я извиняюсь,- сказала она.- Не знаете, откуда эта музыка?

    - Возвращаются со смычки с Красной Армией,- ответил Ерыгин и пошел улыбаясь: вот, если бы поставить ведра, а самому - шасть к ней в окно.

    Вечером Любовь Ивановна играла на рояле. Наигравшись, стала у окошка, смотрела в темноту, вздыхала и потрагивала голову - не развился ли окоп.

    На комодике поблескивали вазы; розовый рог изобилия в золотой руке, голубой - в серебряной. Мать штопала. Ерыгин переписывал:

    Белые бандиты заперли начдива Виноградова в сарай. Настя Голубцова, не теряя времени, сбегала за Красной Армией. Бандитов расстреляли. Начдив уехал, а Настя выкинула из избы иконы и записалась в РКП(б).

     

    2

    Стояли с флагами перед станцией. Солнце грело. Иностранцы вылезли из поезда и говорили речи. Мадмазель Вунш, в истасканном белом фетре набекрень, слабеньким голоском переводила.

    Они проезжали через разные страны и нигде не видели такой свободы.- Ура! - играла музыка, торжествовали и, гордясь отечеством, смотрели друг на друга.

    - Совьет репёблик!

    - Реакшьон фашишт!

    Возбужденные, вернулись. Разошлись по канцеляриям. Товарищ Генералов сел в кабинет с кушеткой и Двенадцатью Произведениями Мировой Живописи, Ерыгин - за решетку. Захаров и Вахрамеев подскочили расспрашивать. Здоровенные, коротконогие, в полосатых нитяных фуфайках. Они, черт побери, проспали. Впустили безработных...

     

    Небо побледнело. Загремела музыка. Любовь Ивановна зажгла лампу, подвила окоп и приколола к кофте резеду.

    Ерыгин взял с комода зеркальце, поднес к окну и посмотрелся: белая рубашка с открытым воротом была к лицу.

    - Под руководством коммунистической партии поможем трудящимся красного Ленинграда!

    Ленинград! Ревет сирена, завоняло дымом, с парохода спускаются пузатые промышленники и идут в музей. Их обгоняют дюжие матросы - бегут на митинги. В окно каюты выглянула дама в голубом...

    - Да здравствуют вожди ленинградского пролетариата! - Взревели трубы, полетели в черноту ракеты, загорелись бенгальские огни.

    Осветилась круглоплечая Коровина, ухмыляющаяся, набеленная, с свиными глазками, и с ней - кассир Едрёнкин.

    Из дворов несло кислятиной. За лугами, где станция, толпились огни и разбредались. Без грохота обогнала телега, блестя шипами.

    Ерыгин отворил калитку. Над сараями плыла луна, наполовину светлая, наполовину черная, как пароходное окно, полузадернутое черной занавеской.

    - Ты? - удивилась мать.- Скоро!

     

    3

    "Настя" будет напечатана. Пишите"...

    У крыльца Любовь Ивановны соскочил верховой. Кинулись к окнам. Она, сияющая, выбежала. Лошадь привязывали к палисаднику. Ерыгин приятно задумался. Вспомнил строку из баллады.- Кинематограф,- посмеялась мать и засучила рукава - мыть тарелки.

    Золотой шарик на зеленом куполе клуба "Октябрь" блестел. Низ штанов облепили колючие травяные семена. Милиционер с зелеными и красными петлицами стоял у парикмахерской. Ему в глаза томно смотрела восковая дама.

    Придерживая рукой под брюхом, на мост прискакали косматый Захаров и гладкий, как паленый поросенок, Вахрамеев. Ерыгин пощупал их мускулы. Закурили махорку.

    - Мы поступили на бухгалтерские.

    - Нет,- сказал Ерыгин,- у меня в голове другое.

    Он пошел. Они взобрались на перила и спрыгнули.

    Мадмазель Вунш, скрючившись, сидела под ракитами. В шляпе набекрень, она была похожа на разбойника. Ерыгин сделал подкозырек. Мадмазель Вунш не видела: уставившись подслеповатыми глазами на светлый запад, она мечтала.

    За лугами проходили поезда и сыпали искрами. Стемнело. Сделалось мокро. Ерыгин измучился: ничего из жизни Красной Армии или ответственных работников не приходило в голову.

    Шагает рота, красная, с узелками и вениками, хочет квасу...

    Расскандалился безработный, лезет к товарищу Генералову. А у него на кушетке Фаня Яковлевна с Красной Пресней - принесли котлету.- Товарищ, прошу оставить этот кабинет...

    А постороннее, чего не нужно, вертелось:

    Мадмазель Вунш, еще молоденькая, слабеньким голоском диктует: "Немцы - звери".- На столе клеенка "Трехсотлетие": толстенькие императорши, в медалях, с голыми плечами и с улыбками...- До свиданья.- Бродит лошадь. Бородатые солдаты молча плетутся на войну. У дороги стоит барыня - сует солдатам мармелад. Последние три штучки отдает Ерыгину...

    На каланче прозвонили одиннадцать. Из-за крыш вылезла луна - красная, тусклая, кривая. Ерыгин стучался домой мрачный. Любовь Ивановна в ночной кофте, с бумажками в волосах, высунулась из окна и смотрела: к кому?

     

    4

    и горчичницы. В глубине клевала носом плечистая кассирша.- Бельгийский город Льеж посмотрите? - подкрадывался панорамщик. Ерыгин встряхивался и бежал на бухгалтерские. Будет много получать, придет пить пиво...

    Глина раскисла. У Фани Яковлевны засосало калошу. Безработные не приходили. Ерыгин с Захаровым и Вахрамеевым сдвигали табуретки и болтали. Сблизив головы, смотрели, как Захаров рисует Германию под пятой плана Дауэса: дождь, плавают утки, рабочие с бритыми головами таскают камни, надсмотрщики щелкают коровьими кнутами, из-под зонтика выглядывают социал-предатели, потирают руки и хихикают

    К праздникам подмерзло. Выпал снег. Седьмого и восьмого веселились. Выбралась и мать в клуб "Октябрь". Возвращаясь, плевалась.

    Висели тучи. С канцелярии убирали транспаранты и гирлянды из крашеных бумажек: - Империалистические хищники, терзающие Китай? Прочь грязно-кровавые руки от великого угнетенного народа.

    За рекой было бело - с черными кустиками. Сзади звонили. Навстречу мужики гнали коров. По брошенным вместо мостика конским костям Ерыгин перешел через ручей.

    затевают контрреволюцию. Интеллигентка Гадова играет на рояле. Товарищ Ленинградов, ответственный работник, влюбляется. Ездит к Гадовой на вороном коне, слушает трели и пьет чай. Зовет ее в РКП(б), она - ни да, ни нет. В чем дело? Вот Гадова выходит кормить кур. Товарищ Ленинградов заглядывает в ящики и открывает заговор. Мужественно преодолевает он свою любовь. Губернская курортная комиссия посылает его в Крым. Суд приговаривает заговорщиков к высшей мере наказания и ходатайствует о ее замене строгой изоляцией: Советская власть не мстит.

     

     

     

    Раздел сайта: